|
На рыбалку – с «психами»
(быль)
В июне 1957 года мы всей семьей – я с молодой женой и трехлетней дочерью – отправились в далекое путешествие в Западную Белоруссию. Вместе с нами поехал мой приятель Аркадий Архангельский, с которым мы в ту пору часто ездили на рыбалки и много общались.
Соблазнил нас на эту поездку дядя жены, поляк по национальности, который родился и провел молодость где-то на восточных окраинах Польши, превращенных в Западную Белоруссию после «освобождения братского белорусского народа Красной армией от гнета панской Польши» в результате советско-немецкого сговора 1939 г. В описываемые годы он регулярно навещал свою сестру, жившую в селе Кривошине, раскинувшемся в окружении глухих лесов, примыкавших к легендарной Беловежской Пуще. Нас с Аркадием он соблазнил рассказами о богатых рыбалках на реке Щаре, протекавшей неподалеку от села.
До Кривошина мы добрались без проблем: сначала поездом Москва-Брест до г.Барановичи, а от него – пригородным автобусом до села. На постой устроились в доме, принадлежавшем семье Кривошинских жителей Глава семьи, Александр, работал санитаром в филиале Брестской психбольницы. Последняя размещалась недалеко от их дома, и нам с Аркадием из любопытства приходилось наблюдать в щелку окружавшего больницу высоченного забора, как на ее территории шумно и весело проводят свое время диковенные больные.
Вскоре довелось познакомиться и со Щарой. Это была сокрытая лесами узенькая речушка с берегами, обрамленными эскортом из осоки и мяты. Рыбачили мы с лодки, которую удалось арендовать у одного жителя прибрежного села. По руслу реки приходилось двигаться, отталкиваясь веслом ото дна, поскольку пользоваться распашными веслами было трудно из-за узости русла и плотной полосы водорослей, стелившихся вдоль обоих берегов.
Первые же результаты наших рыбалок ничего, кроме огорчений, нам не доставили. Щара изобиловала окунем и плотвой. Щука на спиннинг почему-то не ловилась, но прекрасно ловились окуни на малька. Домой мы возвращались с богатыми окуневыми уловами.
Чистка окуней перед варкой ухи по настоянию моей жены сделалась нашей обязанностью.
Известно, сколь приятно сдирание чешуи у окуней, особенно крупных и слегка подсохших. У Аркадия, при его нервической натуре, оно вызывало взрывы нескрываемой ярости. Он исколол все руки и клялся, что больше никогда не будет ловить окуней, - «пропади они все пропадом!».
Между тем слухи о *у нас культурный форум* в Кривошине двух городских рыбаков быстро распространилась по селу, и однажды к нам в гости пожаловал главный врач психбольницы, тоже заядлый рыболов, симпатичный и немолодой уже мужчина. Общался он с нами, считая нас мэтрами, крайне вежливо и даже почтительно, особенно после того, как мы поделились с ним частью наших рыболовных принадлежностей – лесками, крючками и поплавками.
Желая как-то отблагодарить нас, он пришел к нам однажды и сообщил, что на-днях, побывав с больными на каких-то подсобных работах на одном большом лесном озере, он застал там активный клёв леща и привез домой много крупных экземпляров. И поскольку уже на следующий день туда намечалась еще одна поездка, усиленно рекомендовал нам воспользоваться оказией и порыбачить на этом озере.
У Аркадия, вконец осатаневшего от изнурительной борьбы с окуневой чешуей и колючками, это предложение вызвало прилив живого энтузиазма, и мы начали собираться в завтрашний путь.
Утром следующего дня мы стали свидетелями шумных сборов в дорогу «основного контингента» психбольницы, - вероятно, тех больных, которые считались наименее буйными. . На предыдущей поездке было накошено и сложено в валки много травы. Теперь же необходимо было сгрести подсохшее сено в копны, погрузить его в машины и отправить в Кривошин на принадлежавшее больнице подсобное хозяйство. И поскольку управиться за один день с этой задачей было невозможно, была запланирована ночевка.
Ехать надо было на грузовой машине с открытым кузовом, оборудованной скамейками-сиденьями. Больных было около 15 человек. С ними поехали двое санитаров, здоровых мужиков крепкого телосложения.
До озера ехать было довольно далеко – километров 25-30.
С шумом и гамом больные заполнили весь кузов. Санитары уселись на скамью возле кузова лицом к «контингенту. Мы с Аркадием не без труда устроились около заднего борта машины. К счастью, никаких агрессивных выпадов в наш адрес больные не проявляли, что нас утешило.
Как и все поездки по лесным дорогам в нашем благословенном отечестве, путь к озеру оказался не из легких. Дорога была одноколейной и вся была покрыта глубокими выбоинами, наполненными непросыхающими заплесневелыми лужами, часть которых со временем превратилась в топкую и вязкую грязь. Грузовик шел по этой дороге, часто и глубоко вихляя с боку на бок. Иногда он так резко заваливался на-бок, что казалось – вот-вот все содержимое кузова, как из катапульты, будет выброшено на обочину. Такая езда вызывала у ехавших бурные эмоции. И мы быстро заметили, как поступают санитары, чтобы усмирить наиболее беспокойных больных: изо всех сил лупят их, не боясь получить сдачу. Такая тактика давала успешные результаты. Невольно вспоминался сторож Никита из Чеховской «Палаты №6», также нередко пускавший в ход кулаки.
Недалеко от санитаров сидел мужик по кличке Мозоль. На каждом ухабе он сдергивал с головы засаленный картуз, обнажая плешь, и бормотал: «Во имя отца и сына и святаго духа!», и тут же получал от санитара оглушительную плюху ладонью по темени, за которой следовало дружное ржанье соседей.
Иногда машина намертво садилась в озерах грязи, и тогда пассажиры и санитары выпрыгивали из кузова и выталкивали ее. Помню, как во время этих стараний один из больных назойливо просил: «выньте из машины мотор, и я вам наделаю сорок тысяч самолетов!».
В такой вот веселой и непринужденной обстановке мы продвигались к цели, пока, наконец, ни прибыли к ней.
Остановились на огромной поляне, покрытой валками подсыхающего сена. Больные, разобрав деревянные грабли, приступили к своей работе, а мы с Аркадием пробрались через заросли высокого камыша к берегу озера, оказавшегося действительно огромным, разобрали снасти – спиннинги, переоборудованные в донки, забросили их в воду и уселись в ожидании поклевок леща.
Спустя некоторое время за нашей спиной зашелестел камыш, и на полянку вышел мужик далеко нехилого телосложения, постоял, посмотрел и неожиданно обратился к нам:
- Я вот считаю - вы тут не делом занимаетесь.
- Почему же? Мы рыбу ловим, - возразили мы.
-Вам не рыбу надо ловить, а идти со всеми гребти сено, а уж потом заниматься рыбалкой, - заявил незнакомец. Постоял, неодобрительно поглядел на нас и ушел.
Подобное общение выглядело агрессивным и произвело на нас глубокое воздействие. «Бог знает, что у них там в голове и как мы будем ночевать в их компании?,- подумал каждый и, посовещавшись, мы дружно решили уносить ноги, тем более, что никакого клева так и не было. Помня, что машина к концу дня пойдет обратно в Кривошин, мы сложили снасти и пошли на поляну договориться о возвращении. Но услышали, что машина пойдет только после того, как полностью будет загружена сеном.
Тем временем к нам подошел наш незнакомец и предложил: « Давайте отнесем вон то бревно к костру. На нем будет добре сидеть вечером».
На траве лежало сосновое бревно весьма внушительных размеров. Мы с Аркадием подошли к наиболее тонкой его части и с большой натугой оторвали его от земли. Тем временем Борис (так звали незнакомца) подошел к толстой части бревна, поднял его как пёрышко, взял под мышку и бросил нам: «Пошли!». С трудом семеня «на полусогнутых», мы кое-как дотащили бревно до нужного места.
Только близко к вечеру машину заполнили доверху огромной копной сена и, чтобы оно не рассыпалось в дороге, притянули ее канатом вдоль кузова здоровенной слегой. Благодаря этому наверху образовался довольно глубокий желоб, около которого, забравшись наверх не без труда, улеглись мы с Аркадием.
В обратный путь тронулись уже близко к сумеркам.
Страшно было представить себе, как без посторонней помощи машина пройдет через все эти знакомые нам ужасные хляби и ни разу не сядет. Из-за большой высоты нашего положения было жутковато, когда машину мотало на ухабах. Но как-то продвигались, -- возможно, благодаря огромной массе сена, давившей на колеса, что, говорят, часто помогает, усиливая сцепление колес с твердым грунтом на дне луж.
По лесу двигались уже в темноте с зажженными фарами. Помню, мне захотелось заглянуть вперед на дорогу, я приподнял голову и тут же получил оглушительный удар в лоб от столкновения с висящей над колеёй толстой ветвью придорожной сосны. Шишка на лбу потом долго не проходила.
В родной дом мы попали уже близко к полночи.
Так благополучно закончилась наша лещёвая эпопея. И лишь позднее мы услышали от нашего хозяина историю о том, как наш знакомец Борис оказался в психбольнице. Помешавшись, он однажды в припадке буйства зарезал собственную жену и был доставлен в больницу. Там после курса лечения его признали выздоровевшим и отпустили домой. Далее за ним должен был приехать его брат, но когда тот появился, Борису вдруг померещилось, что его вновь приехали забирать, он вскочил и в новом припадке буйства схватил за спинки железную койку, на которой спал, и сложил ее в гармошку.
А мы с Аркадием все удивлялись тому, как легко он нес бревно…
Вячеслав Желнов,г.Пенза
_________________
Все пучком, а у нас все пучком!
Там, где прямо не пролезем, мы пройдем бочком.
|
: 
